…делать, как привыкнуть исчезать с наступлением вечера и не попадаться ей на глаза до утра.

С её участившимися ночевками на деревьях прятаться стало сложнее. Необходимость спать на деревьях появилась, когда они оба обнаружили, что в низинах водятся крупные хищники. Насколько он понял, гриффиндорка еще не собрала достаточно ингредиентов для защитного круга, а даже если бы и собрала, парень вряд ли бы стал желанным гостем в его границах. На земле ребята были начисто лишены защиты. Так что когда он заметил, что девчонка карабкается на дерево, то недолго думая последовал её примеру. Но тут были свои трудности. Если она замечала его, то парень заранее готовился к худшему, а вдруг она разозлится и решит его прогнать?

Ночевка на дереве обернулась сущим  кошмаром. До ужаса противно, жестко, холодно, ветки впиваются в спину, насекомые пробираются всюду; а  еще он боялся упасть и свернуть шею. Не будь у парня трехнедельного опыта ночевок на голой, холодной земле, он бы вообще не смог заснуть. Очевидно, человек ко всему способен приспособиться.

Девчонка всегда успевала уйти к  тому времени, как он просыпался, и  слизеринец каждый день заново её выслеживал. Впрочем, это становилось всё  легче. Брошенный на произвол судьбы, он научился заботиться о своих нуждах сам.

Удивительно, как голод может  подстегнуть развитие умственных способностей. Когда гриффиндорка невольно показывала ему съедобные плоды, он старался в деталях запомнить внешний  вид, размер, место где растет дерево, форму и цвет его листьев, запах. Со временем он научился различать больше растений, чем выучил за шесть лет на гербологии. Первый самостоятельно найденный съедобный фрукт привел его в неописуемый восторг, парень даже решил сохранить приверженность этим плодам до конца своей жизни.

А еще он научился самостоятельно разрешать конфликты с местной  фауной.

Злой на весь белый свет парень шел по лесу, пиная всё, что попадалось под ногу, как вдруг заметил, что  он не один. Слизеринец обернулся и пораженно вытаращился на своих преследователей: десять крохотных, в половину его кулака, синих и очень пушистых существ, с круглыми печальными глазками, черными носами-пуговками и малюсенькими узловатыми ручками торопились за ним всеми своими шестью суетливыми ножками. Ничего подобного Драко прежде видеть не доводилось.

Он уставился на них, они –  на него.

Не обращая внимания на беспокойство, юноша решил проигнорировать  их и пошел дальше. Через минуту обернулся и замер – синих  существ стало в два раза больше.

– Всё, хватит! Кыш! – он повернулся и подбежал к ним, размахивая руками. Зверьки бросились в рассыпную, попискивая, как зяблики.

Довольный собой Драко отправился дальше, однако едва слышный многоногий шорох за спиной подсказал, что спугнуть преследователей не удалось. Он развернулся, уже набрав воздуха в грудь, чтобы заорать на них, но осекся, удивленный, что синих пушистиков со скорбными глазками стало теперь не меньше пятидесяти.

 – Чего вам? – крикнул он в и  зверьки, жалобно пискнув, в ужасе разбежались, но лишь только слизеринец замолк, тут же вернулись обратно.

 Он неуверенно переступил с ноги на ногу: «Опасными эти малыши не выглядят, но если они будут прибывать  с такой скоростью, то попросту задавят  меня численностью, и всё это может ой как нехорошо закончится».

 Не сводя с них глаз, он потихоньку попятился; они последовали за ним. Количество зверьков всё возрастало, хотя ему так и не удавалось  заметить, откуда прибывает подкрепление. Они словно из-под земли вырастали. Орда неумолимо прирастала то парой пушистиков справа, то одним позади.

 Драко остановился.

 – Мелкие ублюдки, – пробормотал  он, досадуя и теряясь в догадках, как поступить. Потер лоб, предчувствуя головную боль.

 «Мерлин, – пожелал он, – пускай эта вздорная гриффиндорка уж поскорее меня простит».

 Слизеринцу была ненавистна сама мысль, но он соскучился по Гермионе. Он всё так же слепо, праведно, неистово гневался на неё; он бы с радостью взял её шею в захват и слегка придушил, пока она не запросит пощады. Но ему всё равно её недоставало. Она наверняка знала, что это за мелкие приставучки, и что им от него понадобилось. Впрочем, сейчас она бы лишь посмеялась над ним и ушла прочь.

 Драко скучал по прежней Гермионе. Наверное, он к ней привык. Ему  недоставало собеседника и мишени для шпилек. Он освоился с её глупостями, с тем как она задумчиво хмурилась, с её беспокойством из-за каждой его пустячной царапины или синяка. Она опекала слизеринца, несмотря на все его выходки; не обращая внимания на его громогласные протесты.

 Такая забота была ему… приятна.

 Оставшись сам по себе, Драко постоянно  вспоминал о ней. Например, сейчас он пытался догадаться, как бы она  отреагировала этих малышей. Он живо представил, как она, восторженно  взвизгнув, наклонилась бы к ним, стремясь познакомиться поближе.

 Кончики его губ поползли вверх.

 Она бы им точно понравилась.

 Он выдохнул и впился пытливым взглядом в своих преследователей. Потом  опустился на корточки и заглянул ближайшему пушистику в глаза.

 – В чем дело? – спросил он сурово и погрозил малышу пальцем.

 Пушистик, скосив глаза, нервно проследил  за его пальцем.

 Драко тихо усмехнулся.

 Потом поводил пальцем туда-сюда перед носом малыша, и оглянуться не успел, как вся орава скрестила  на его ладони настороженные взгляды. Слизеринец обвел кругом голову ближнего пушистика, и тот повернулся следом за его рукой.

 Юноше это наскучило, он поднялся, готовясь прогнать их, как вдруг  всё стадо как по команде повернулись  к нему спиной. Драко замер. Пушистики  – все как один – смотрели в направлении, откуда он пришел.

 

Он сделал осторожный шаг в их сторону. Стадо засеменило вперед.

 «Они хотят, чтобы я следовал за ними?»

 Он подчинился и медленно зашагал  в нужном им направлении. Чем дольше они шли, тем меньше оставалось зверьков. Синие крохотульки повернули чуть правее, он последовал за ними, узнавая дорогу, которой только что прошел.

 Их численность постепенно уменьшалась, пока не осталось двадцать, десять, потом  пять. Зверьки растворялись в лесу, так же незаметно, как появлялись. Наконец, остался только один. Пушистик остановился около поваленного бревна. Посмотрел на него грустными глазками, потом перевел взгляд на Драко.

 Слизеринец непонимающе уставился  на него в ответ:

 – И чего?

 Зверёк продолжил переводить взгляд с бревна на юношу, пока Драко  не вспомнил, что чуть раньше, походя, со злости пнул эту корягу ногой. Слизеринец заметил темный влажный след на земле, где прежде лежало бревно.

 – Это твой дом? – поинтересовался  он. – Я его перевернул?

 Пушистик с надеждой взглянул на бревно и ударил по нему малюсенькой ножкой.

 Драко наклонился и передвинул иссохшуюся корягу, водворяя её на законное место.

 – Так лучше? – спросил он у  зверька, однако тот уже исчез. Юноша  удивленно оглянулся и пожал  плечами: – Похоже, это все, что  от меня требовалось.

 Он продолжил свой путь то и дело оглядываясь, но синих пушистиков и  след простыл.

 Он довольно ухмыльнулся. На этот раз  он во всём разобрался сам.

 Возможно, не все потеряно и ему  ещё представится шанс выиграть в  затеянную ей игру.

 Самым желанным сейчас было продержаться дольше девчонки, противостояние не может тянуться вечно, рано или поздно одному из них суждено пасть.

 Поначалу  он полагал, что нож сделает всю  работу за него, но после отказался  от этой мысли. Ему хватило и пяти дней обладания клинком, чтобы кинжал разделался с ним, попутно едва не прикончив. Она несла клинок уже почти вдвое дольше, но не выказывала пока даже признаков усталости. Может, по какой-то неведомой причине нож вытягивал из неё силу как-то иначе? Или все произошедшее с ним доселе было разовым событием?

 Какая бы не была тому причина, на нож рассчитывать нельзя. Сейчас Драко оставалось полагаться только на себя. Каждая незначительная победа, будь то находка кремня, добыча пропитания или разрешение какой-нибудь загадки – все понемногу придавало ему уверенность, укрепляло надежду в возможность победы. Ему доставило бы огромное удовольствие ткнуть девчонку носом в её поражение. Посмеяться над ней, сломленной неудачей, как она насмехалась над ним.

 Он зарычал, стискивая кулаки.

 Гриффиндорская королева-заучка высмеяла его, она смотрела на него свысока и потешалась! Событие такого рода это, несомненно, уникальный жизненный опыт. Драко нашел, что одновременно восхищен и растерян, растоптан и загнан в тупик. Он понятия не имел, как реагировать на подобное обращение.

 Его всегда боялись, уважали, превозносили. В школе  он был звездой. Его имя было знакомо  всем. Окружающие знали, что он лучше  их, красивее их, популярнее их. Даже ярые ненавистники питали к нему уважение, опасались и считались с ним. В своём кругу он был не просто широко известен, а почти знаменит, он слыл извечной темой для пересудов. Сам Волдеморт справлялся о нем, а порой даже лично посылал ему письмо совиной почтой.

 Он был важной персоной. Это общеизвестно!

 Гермиона Грейнджер знала это. Она боялась и ненавидела его. Девчонка смотрела на него с почтением. Даже когда отвешивала пощечину, язык тела подсказывал, что гриффиндорка признавала его превосходство. Это  было правильно, ровно так, как должно было быть.

 Из всего, что поменялось между ними, больше всего его поразила перемена в иерархии их отношений. Он не видел никаких предпосылок к этому, не понимал причин. Она неожиданно выбилась в лидеры. Она вдруг стала пренебрегать им, даже презирать его, будто он был ей противен, словно слизеринец разом сравнялся с прилипшим на подошву дерьмом.

 Она обошлась с ним так, будто  бы Драко стал бесполезным ничтожеством, словно он был ей больше не нужен, словно она могла добраться домой  сама. Ну так он покажет девчонке, сколь глубоко она на его счет заблуждается! Гриффиндорка попадет домой, только если он ей это позволит.

 Финальный раскол между ними произошел  на третий день.

 Он проснулся до рассвета, поворочался, но повторно уснуть не смог. Встав, он первым делом отправился проведать на месте ли Гермиона. Удостоверившись, что она еще спит. Он ополоснулся в одном из многочисленных прудов, которыми изобиловала болотистая равнина, и позавтракал припасенным со вчерашнего дня фруктом.

 Когда она проснулась пару часов  спустя, он счел за лучшее затаиться и с интересом понаблюдать, как девчонка обыскивает все окрестные кусты и заглядывает за деревья, разыскивая его. Осознав тщетность своей затеи, она хмуро оглянулась кругом и быстро убралась восвояси. Он последовал за ней.

 Он поразился её склонности разговаривать с клинком так, словно оружие могло ей ответить. Когда он первый раз застал её за подобным разговором, то решил, что гриффиндорка делает это нарочно, дабы выбить его из колеи, или покичиться иллюзией некоей власти над ножом, о которой он сам даже не подозревал. Но парень и потом не раз замечал её за тем же, в моменты, когда девушка питала твердую уверенность, что слизеринца нет поблизости.

 У него клинок пробыл неполную неделю, но заговорить не пытался ни разу. Хотя, она уже упоминала об этом что-то мимоходом…

  «Нож подскажет  мне, если ты соврёшь».

 Драко нашел себе новую забаву: опытным путем выяснить, сколько  времени ей понадобиться, чтобы его  заметить. Видимо преследователь из него был хоть куда, потому что и два  часа спустя, девчонка всё ещё не догадывалась о его присутствии. А легкая поступь вприпрыжку подсказывала, что она решила, будто избавилась от него если и не навсегда, то надолго, что в очередной раз вывело Драко из себя. В отместку слизеринец он время от времени избирал её затылок мишенью для твердых зеленых ягод, размером с виноградину.

 Через некоторое время, когда она, наконец, догадалась, кто её обстреливает, парень мрачно проворчал:

 – Я всё ещё здесь, стерва. Расслабишься – и я тебя достану.

 Гриффиндорка просверлила его злым взглядом, потирая пострадавший затылок, но промолчала. Он стоял вне зоны поражения клинка, а заговорить с ним – значило потерять лицо, поэтому она просто повернулась и ушла прочь.

 Слизеринец решил выместить  накопившуюся злобу, вопя на всю округу самые скабрезные из известных ему песенок.

 Он как раз допевал пошлейшую  трактовку «У моей девчонки всевкусная щёлка», когда заметил, что гриффиндорка тихонько плачет. Это разом вырвало  из него всё веселье. Песенка стихла, он что-то недовольно буркнул, засунул руки глубоко в карманы и замолк.

 Около полудня она устроилась перекусить, и Драко оставил её наедине  с этим занятием.

 Единственное, что пришлось ему  по-настоящему по душе в этой болотистой местности, так это обилие воды для  питья. Не считая многочисленных ручьев и прудов, которых иногда было не доискаться, округа изобиловала водянистыми растениями, с помощью которых можно было легко утолить жажду.

 Несколько видов тростника, что  истекал сладким соком на изломе стебля. Крупные цветочные головки, что хранили нектар в аккуратных чашечках соцветий или полнились дождевой водой. Ползучие растения с некрупными дынеподобными плодами, из которых можно было пить сок, пробив дырочку, словно молоко из кокоса.

 Под рукой на этот раз очутились  несколько глубоких родниковых прудов буквально кишащих местной живностью. Идея пить воду после огромной земляной черепахи Драко не очень впечатляла. Мало того, этих туповатых созданий кругом набралось целое стадо. Ростом черепахи были не выше метра и чуть уже́ полутора метров в диаметре, их панцири частенько становились пристанищем для разнообразных сорняков, травы и даже камыша – что казалось идеальной маскировкой на буйно заросшей зеленью равнине, ведь спрячь они голову в панцирь, и никто их от кочки не отличит.

 Его взгляд зацепился за один прозрачный прудик неподалеку, рядом с ним  никого не было. Драко, ни на секунду  не усомнившись, счел это крайне удачной  находкой.

 Неимоверная глупость. Юноша давно  уяснил простое правило: во всем подозрительном и необъяснимом руководствуйся поведением животных. То что они сторонились этого пруда, должно было зашкалить его счетчик опасности, но он повел себя беспечно.

 – Мал…

 На мгновение парню померещилось, что его окликнула Гермиона. Он обернулся: она встала с кочки и словно бы подошла на пару шагов ближе. Девчонка кусала губу и сверлила его непонятным взглядом. Потом открыла, было, рот, но, тяжело вздохнув, отвернулась.

 Он моргнул: «Лааадно».

 Удар сердца юноша простоял, смотря ей в след, а потом пожал плечами, решив, что обдумает её странное поведение позднее.

 «Чёрт, а вдруг она начала потихоньку ко мне оттаивать? – мысль вызвала  задиристую ухмылку. – Если она заговорит  со мной вновь, не стоит придавать  этому большое значение, но нужно  поостеречься повторно выводить её из себя. На этот раз я не буду настырным, дам ей время разобраться во всем самой».

 Довольный и слегка приободрившийся  от мысли, что Гермиона, быть может, готова его, наконец, простить, Драко  подошел к пруду.

 Глубокий, чистый водоем с прозрачной  и чуть голубоватой водой… почти чересчур идеальный, словно картина кисти какого-нибудь именитого живописца.

 Нахмурившись, он осторожно коснулся поверхности воды носком ботинка.

 И встретил сопротивление.

 Вода дрогнула, как желе.

 «Что за хрень?»

 Он наклонился и, любопытства ради, протянул руку, пощупать курьёз пальцем, не замечая, как все животные вокруг замерли в предвкушении.

 Но прежде, чем парень успел коснуться  поверхности, вода, хлюпнув, сначала  вогнулась, а потом выстрелила в  него прозрачным щупальцем.

 – ЭЭЙ! – он отшатнулся, рывком высвобождая  руку из захвата, и шлепнулся на задницу. Не успел слизеринец и глазом моргнуть, как следующее щупальце обвилось вокруг ноги. Оно выглядело как  вода: прозрачное, мокрое и скользкое, но вместе с тем плотное.

 А потом, влажно хлюпая, восстал весь пруд, формируясь в огромную, точно  из полупрозрачного мармелада вылепленную  конфету… шестиметровую конфету. Драко  пораженно следил, как два черных глаза размером с бладжер всплыли  на поверхность желеобразной шкуры;  в центре существа пульсировал похожий на сердце орган, и тотчас слизеринцу стало не до праздных наблюдений – щупальца потянули его к твари.

 Он закричал, поворачиваясь на живот, остервенело цепляясь руками за все  выступы и неровности пришедшей  вдруг в движение земли. А нащупав подходящий корешок, намертво в него впился.

 – Грейнджер! – позвал он. – Помоги мне, Грейнджер!

 И тут же глаза Драко расширились  – на него снизошло озарение.

 «Мал…»

 И этот взгляд…

 Она едва его не окликнула. Едва не предостерегла. Но передумала. Она знала… и хладнокровно отвернулась, позволив этому случиться.

 – Гермиона Грейнджер, немедленно вернись  и помоги мне! – паникуя, заорал он, когда существо за его спиной оглушительно булькнуло и поползло к нему, догадавшись, что не в силах подтащить слизеринца к себе.

 Еще одно щупальце опутало его свободную  ногу, и парень завопил.

 Он задергался в скользких путах, стараясь отползти подальше, но сил  хватало только чтобы удержаться на прежнем месте.

 Негромкий шорох привлек его  внимание, и, оглянувшись, он заметил мявшуюся неподалеку Гермиону, девушку явно обуревали мучительные сомнения.

 – Помоги! Пожалуйста! – позвал он срывающимся от страха голосом. –  Нож! Рубани ножом!

 Всё больше щупалец обвивали его, затягивая  в мокрые объятия.

 Она стояла бледная как полотно, глядя перед собой остановившимся, блестящим от слез взглядом.

 Он умоляюще воскликнул:

 – У тебя всё получится! Просто достань клинок! Пожалуйста…

 Она развернулась и зашагала прочь.

 – ГЕРМИОНАААА!!!

 «Не волнуйся, она вот-вот вернется, – заходился в истерике разум, – чуточку помедлит и вернется. Она не сможет тебя бросить».

 Гриффиндорка уходила все дальше, теперь их разделяло стадо животных, некоторые особи равнодушно наблюдали  за его безуспешными попытками освободиться, а часть последовала её примеру и отправилась по своим делам.

 Водное чудище начало его затягивать, плотная эластичная кожа разошлась, засасывая Драко внутрь по колени, ощущение было такое, словно ноги окунули  в коктейль с замороженным соком. Он заорал, забился и задергался пуще прежнего, проклиная всё на свете. Тварь затянула его сначала по бедра, потом по талию. Он отчаянно цеплялся за землю пальцами, шарил в поисках дополнительной опоры, пытаясь вырваться.

  «Она вернется! Осталось немного!  Она сейчас вернется!»

 А потом из глубин сознания долетел  беспощадный голос отчаяния: «Она не вернется. Она это спланировала».

 Драко зажмурился и стиснул зубы, борясь с накатывающим ужасом.

 «Она не вернется и всё закончится плачевно. Ничего не будет как прежде. Ничего и никогда».

 Он сглупил. Он тратил время на утешительный самообман, отказываясь признавать действительность.

 Он повторял про себя, что все  образуется. Убедил себя, что Гермиона простит его и позволит им обоим  забыть его поступок. Он вновь сможет вести себя так, будто ничего не было, а она молчаливо будет терпеть нанесенные им неизлечимые раны и люто его ненавидеть.

 Она не забудет и не простит. Всё  провалилось в тартарары. Ничего вдруг волшебным образом не образуется, как бы он не старался вернуть их отношения к тем, что установились между ними в первый день на берегу огромного озера. Он думал, что постаравшись как следует, сможет вернуть её к той раздражающе искренней наивности, а сам возвратиться к недовольному ворчанию и опять будет обзывать её грязнокровкой. Так словно они могут начисто забыть о том, что он с ней сотворил. Вернуться в прошлое.

 Но некоторые поступки нельзя исправить  или забыть, изменения порой необратимы.

 Например, утрата невинности.

 Она свой выбор сделала. Он для неё  опасен. Он чудовищно и незаслуженно унизил её, много сильнее, чем она могла бы отважиться унизить его самого. Несколько раз поклялся, что убьет её. И она поверила. И решила воспрепятствовать – достать его первым.

 «Девчонка убьет меня, даже если ей придется заплатить за это своей собственной жизнью».

 «Каким же я был глупцом».

 Водное чудище заглотило его  уже по грудь, а потом эластичная шкура накрыла юношу с головой, затаскивая добычу целиком внутрь. Драко беззвучно закричал, но тут  же зажал рот, едва не поперхнувшись  водой. Он плавал в желудке чудовища. Он вот-вот захлебнется, и тварь его переварит.

 Слизеринец совершенно потерял  самообладание, разум затопила паника, он бездумно замолотил руками и ногами, не разбирая где верх, где низ  – изнутри шкура твари была непрозрачна. Снаружи чудище казалось бесцветным, но изнутри было покрыто дымчато-синей оболочкой, окружающий мир сжался до мешка плоти не больше пяти метров в диаметре, и это лишь подстегнуло панику.

 Отчаянно барахтаясь, юноша случайно наткнулся рукой на внутреннюю поверхность осклизлой шкуры и инстинктивно в неё вцепился.  И, едва осознав, что это, начал раздирать плотный слой пальцами. Желеобразная тварь недовольно булькнула, а Драко из последних сил прорвался сквозь кожистую стенку желудка и высунул голову наружу. Откашлявшись водянистыми соками, он успел сделать глубокий вдох, прежде чем чудовище, сформировав щупальце, не запихнуло его обратно.

 Слизеринец развернулся и, оттолкнувшись  ногами от внутренней поверхности желудка, нырнул к противоположенной стороне. На этот раз он разорвал шкуру уже осознанно, вложив все силы в один удар, и успел сделать два глубоких вдоха прежде чем водянистая тварь засунула его обратно, дрожа от гнева, а возможно и от боли.

 Панику сменила целеустремленность. Драко напомнил себе, что он человек, а не безмозглая дичь, что могла бы встретить тут свой конец.

 Он с рыком прорвался наружу еще раз, вдохнул и нырнул обратно  уже сам. Оттолкнувшись ногами, Драко  устремился к сердцу чудовища.

 Пульсирующий орган оказался хоть и скользким на ощупь, но плотным. Он одним махом порвал околосердечную сумку и покрывающую её мембрану, глубже запустил руки внутрь сердца.

 По чудищу прошли конвульсии, оно  задергалось и забурлило. Драко  отдирал от сердца куски, рвал прозрачные вены и скользкие стенки, торопясь причинить твари как можно больше вреда. А потом в сердце что-то лопнуло, и черная жидкость прыснула слизеринцу в лицо, замутила воду.

 Чудовище взвыло.

 Порвав сердце твари в клочья, Драко отчаянно устремился к ближайшей  стенке желудка. Воздуха не хватало, легкие жгло огнем, силы стремительно покидали его. Зрение заволокло туманом, голова кружилась, тело быстро немело. Монстр дергался в конвульсиях, отчаянно хлюпал, внутренние стенки вдруг заходили ходуном. Драко уже не плыл. Он тонул.

 Внезапно вернулась сила тяжести, и он с небольшой высоты рухнул на землю. Сверху на него пролилось взорвавшееся резиновым шариком водяное чудовище. Потрясенный парень неуклюже перевернулся на спину, кашляя, отплевываясь и не понимая, что произошло.

 Слизеринец приподнялся на локтях, смаргивая цветные пятна, жадно глотая воздух. Он лежал на траве, промокший до нитки и перемазанный слизью.  Чудовища больше не было.

 «Я с ним расправился».

 Ухмыляясь, Драко упал на спину  и потерял сознание.

 Представление закончилось, собравшиеся вокруг наблюдатели прянули ушами, словно плечами пожали, и разбрелись кто куда.

 Юноша понятия не имел сколько он провалялся в отключке. За это время  небо заволокло тучами, но одежда его  оставалась всё такой же мокрой –  так что недолго.

 В голове билась единственная мысль: «Гермиона Грейнджер оставила меня умирать».

 Он вскочил на ноги и отправился на её поиски.

 Девчонка нашлась неподалеку. Она  стояла под ивой, рядом с НАСТОЯЩИМ  прудом, и плакала, спрятав лицо в  ладонях. Приходящие на водопой животные обходили её по широкой дуге, настороженно прядая ушами от подозрительных звуков.

 «О, Мерлин, я убила Малфоя, –  злобно подумал Драко. – Не в этот раз, сука!»

 Он попытался незаметно подкрасться  к ней со спины, но девчонка оказалась  на стороже и вскочила на ноги, едва услышав шелест. Разворачиваясь, она привычным движением выхватила нож, встречая неизвестную напасть во всеоружии. А увидев его, страшно побледнела и беззвучно проговорила одними губами «Малфой».

 – Ой, мамочки! – насмешливо протянул он игривым тоном. – Драко вернулся с того света, – и скривил губы. – Неужели тебя не учили, что убивая кого-нибудь, стоит удостовериться в успешном завершении начинания. Иначе, это грозит неприятными последствиями.

 – Я… Я… – заикнулась гриффиндорка, но оборвала себя и судорожно сглотнула.

 – Стерва ебанутая, ты же меня умирать  оставила, – не шелохнувшись, прошептал  он.

 Она помрачнела лицом – в карих  глазах полыхнула дерзкая надменность  – но ничего не ответила, лишь крепче сжала рукоять клинка.

 Ярость ослепляла. Презрев осторожность, он выплюнул:

 – Хочешь меня убить? Так вот он я! – и метнулся к ней.

 Застигнутая неожиданной атакой Гриффиндорка, от удивления почти забыла про  нож. Но опомнившись, схватила рукоять  обеими руками и успела-таки нанести удар. С лезвия золотистой вспышкой сорвалась волна магии, но Драко предвосхитил это, заранее прянув в сторону. Готовясь к следующему броску, он замер на полушаге, заметив, что она, оступилась и, тяжело дыша, упала на колени. Девчонку била крупная дрожь.

 Он присмотрелся внимательнее, отмечая  выступивший на лбу пот, одолевающую  её, словно после изнурительного бега, одышку и всё понял.

 Губы Драко медленно расползлись  в гадливой усмешке: «Отменно! Много  лучше, чем я смел надеяться».

 – Ты слабеешь, – усмехнулся он.

 Грейнджер замерла, подняв на него преисполненный ненависти взгляд, за маской её самонадеянности  проглядывал притаившийся ужас.

 «Кинжал всё же ослабляет её».

 Драко покачал головой, усмехаясь, попятился и, отойдя подальше, перешел  на прогулочный шаг, замурлыкав под нос фривольную песенку.

 – К… куда ты? – заикаясь, почти  на грани истерики окликнула его  гриффиндорка.

 Драко ничего не ответил и с шага не сбился, лишь шире улыбнулся.

 Ставить финальную точку сейчас было бы преждевременно. На деле, ему даже пальцем не нужно шевелить.

 Стоит лишь немного подождать.

 В этот раз процесс занимает больше времени, но нож неумолимо иссушает её. Через пару дней она свалиться  без сил. И он вернет себе утраченное  лидерство. Оружие сменит владельца, а  девчонке придется выполнять его указания, конечно, при условии, что он смилостивиться и сохранит ей жизнь, не дав ножу её прикончить.

 «Она должно быть уже давно скрывала свою всевозрастающую слабость», - догадался  он. Девчонка держала его на расстоянии, чтобы слизеринец не почувствовал зов клинка. Поэтому она так пристально следила за ним, так отчаянно пыталась от него избавиться.

 «Она понимает, что через несколько  дней окажется в моей власти», - окрылила его приятная мысль.

 Жизнь вновь входила в привычное  русло.

 

***

 

Настоящее

 Дни становились прохладнее. Туман  стоял почти до полудня, иногда на пару часов выползало солнце, но куда чаще заряжали унылые нескончаемые дожди.

 Накрапывало и сейчас.

 Драко вытащил запасную мантию и, повязав  её вокруг талии, привычным жестом накрыл голову капюшоном. Взглядом он неотрывно следил за окружающим перелеском.

 Цель рядом, а значит, залог успеха – осторожность, иначе она заметит  его раньше, чем он её, что грозит обернуться  серьезными неприятностями.

 Он скользнул за дерево – поразмыслить над следующим шагом.

 За опушкой хилой рощицы укрытия  заканчивались, дальше стелился ровный, хорошо просматриваемый луг, а за ним едва заметно проступал сквозь пелену дождя очередной перелесок.

 «Переходить луг придется в открытую, но другого выхода нет. Двигаться стоит быстрым шагом, а не перебежками – это лишь привлечет нежелательное внимание. К тому же, побеги я, и животные решат, что я спасаюсь от чего-то – только неразбериху спровоцирую. И она поймет, что я рядом».

 Он стер воду с лица.

 «Дождь хорош лишь тем, что снизит ей видимость».

 Он искоса взглянул на луг.

 «Это же может сработать и  против меня».

 Не заметив никого подозрительного, он вышел на луг. Слизеринец запетлял, стараясь держаться, пасущихся на лугу скоплений копытных и травоядных, но те по наитию чуяли в Драко хищника и опасливо разбегались с его пути.

 До перелеска оставалось не больше трех метров, когда по спине покалывающей волной прокатилось беспокойство,  инстинкт подсказал поднять взгляд вверх, что в итоге и спасло ему жизнь.

 Она затаилась на дереве.

 Он тотчас же с шипением отпрыгнул  назад, едва не ударившись в панику, прежде чем понял, что стоит вне  зоны поражения ножа. Даже кинь она  в него чем-нибудь, парень сможет легко  увернуться.

 Прерывисто вздохнув, он постарался поскорее прийти в себя от испуга: «Как близко она сумела подобраться!» Потом выпрямился и усмехнулся.

 Смена ролей.

 Гермиона что-то с ненавистью прорычала  в его адрес. Засаду она устроила метрах в пяти над землей. Девчонка хорошо замаскировалась, укрывшись между двумя крупными ветками, темная мантия смешивалась с тенями, а каштановые волосы идеально сливались с побуревшей осенней листвой. Чудо, что он вообще её заметил.

 Пройди Драко под деревом  – умер бы прежде, чем понял, что  его убило. Пройди чуть поодаль, девчонка могла бы скрытно последовать за ним, проследить сколь угодно долго и устроить еще одну засаду.

 Её задумки с каждым разом  становились всё хитрее. Нужно  поостеречься иначе она насадит  его на острие, словно поросенка  на вертел.

 Времени гриффиндорке осталось немного, но подступающее отчаянье сделало из неё крайне опасного врага.

 Он полагал что дальше, всё  будет развиваться по типичному  сценарию охоты комодского варана. Эта крупная ящерица не очень  быстра, но укус её смертелен. Раненая жертва может сколько угодно убегать сломя голову, но ослабев, через некоторое время, неотвратимо погибает от яда, становясь добычей идущего по её следу варана с острова Комодо.

 «Гермиона отравлена и ослабевает».

 Он оскалился и недвусмысленно клацнул зубами.

 Довольный тем, что знает теперь, где гриффиндорка, Драко по широкой  дуге обогнул засаду и скользнул  в лес. Парень быстро исчез её из поля зрения, но отойдя подальше, сделал приличную петлю, заходя с другой стороны предполагаемого пути отхода девчонки, и вновь вернулся к месту неудавшейся западни.

Продолжение »